Пример первый. У пышной коллеги юбка разошлась по шву. Ниток ни у неё, ни у меня нет, сменной одежды тоже, дефект заметен, а до конца рабочего дня надо дожить. Я вызываюсь пройтись и поспрашивать остальной коллектив насчёт ниток. Ни у кого нет, но каждый первый спрашивает, зачем они мне понадобились. Ладно, искомое находится, я беру, и тут его владелица начинает на повышенных тонах жизнерадостным голосом вопрошать: — А что, у тебя что-то порвалось? А что порвалось? Брюки? Ну-ка повернись попой! Да ничего не видно! Коллеги заинтересовались, клиенты нервно оборачиваются, я быстро ухожу. Я не пойму, я что, должна была весь коллектив оповестить о том, что у коллеги порвалась юбка до пояса и она сама не может встать с места, ибо тогда всё под юбкой будет видно? То же самое происходит при поиске в коллективе таблеток, прокладок, возможности позвонить или любой другой ерунды. Надо, конечно, всё носить при себе, но случается разное. Пример второй. У меня есть близкая подруга, у которой ярко выраженная угревая болезнь. Я знаю, что она лечится давно и безуспешно, но стараюсь эту тему в беседе не затрагивать. Захочет — сама скажет. Но как только нас вместе видит кто-то из моих знакомых (подчеркну — не друзей), сразу шквал вопросов: — А что с ней? А она лечится? А чем лечится? А давно лечится? А парень есть? А как он к этому относится? А ему не противно? А тебе не противно? И это самые цензурные из вопросов. Люди, если бы у вас была такая проблема, я бы подсказала всё, что могло бы вам помочь. Но удовлетворять ваше праздное любопытство — увольте. Я не стану обсуждать ваши версии о происхождении болезни, тем более что все они сводятся к недотраху. Хотите реально помочь — ненавязчиво подсуньте визитку врача, который на ваших глазах такое уже вылечил. Перечислять можно много, но я не стану. Такие шквалы вопросов возникают по любому поводу, а вежливо-отстранённые ответы никого не удовлетворяют. Люди начинают выдумывать свои версии. Я никак не пойму, почему у всех хватает ума, чтобы придумать бредовую версию происходящего, додумать не менее бредовую первопричину и выдать совершенно сюрреалистические советы, а додуматься, что за вялым односложным ответом лежит желание промолчать, — никто не может?